Детство моё пришлось на семидесятые. В те годы все взрослые выглядели примерно одинаково: они казались мне весёлыми и жизнерадостными. Я была ребёнком, которого время от времени таскают с собой на работу и порой даже оставляют где-нибудь под присмотром других взрослых дяденек и тётенек. Мои воспоминания – это бюро пропусков, весёлый милиционер у прохода, лифты, уютные деревянные панели, стекло и металл, темный уютный бар с вкусными пирожными – всё как положено в семидесятые. Телекамеры, телестудии, провода, монтажные, микрофоны, микроавтобусы, здоровенные технические машины. Деревни, города, выставки, музеи, концертные залы. Индус делает игрушечного слоника на моих глазах, протягивает мне, улыбаясь. Стекольный мастер – стеклянного ёжика. Мамины коллеги были ко мне добры, заботливы – впрочем, я предпочитала молча наблюдать за происходящим из какого-нибудь укромного уголка и не была им в тягость. И что мне было очевидно: взрослые очень любят свою работу, просто нарадоваться не могут. Болтают без умолку, оживлённые, возбуждённые. Да, они могут получить свой кофе в баре и тут же нечаянно вылить его себе в сумочку. Могут, пребывая в творческой задумчивости, искать на проходной, где в милиционере прорезь для пятака – тем не менее, они веселы и довольны жизнью.
К девяностым жизнь поменялась, в том числе жизнь профессиональная. К девяностым я работала в городском суде. Как-то раз мы с моей коллегой отправились к моей маме на работу. Телевидение успело перемениться: открыли новый бар в новом здании через дорогу (здание умудрились построить задом наперёд), уютное дерево сменил унылый восьмидесяточный пластик. «Да ведь тут все сумасшедшие», - в ужасе прошептала мне моя судейская приятельница. Подумав, я решила с ней согласиться. В суде знали, что такое логика и причинно-следственные связи. На телевидении – нет. Судейские вели себя сдержанно, молчаливо. Телевизионщики – то и дело что-то восклицали.
Впрочем, я и раньше стала понемногу замечать, что люди разных профессий ведут себя по-разному, особенно когда собираются вместе. Искусствоведы жеманничают. Военные окружают себя ореолом несуществующей тайны. Музыканты последовательно и прагматично выполняют задуманное (а ведь и не подумаешь, не так ли?). Медсёстры танцуют. Фокусники делают вид, что никогда не были знакомы друг с другом.
Про девяностые говорить не буду – странное время, какие уж там профессии и сообщества, одна фантастика – а вот в нулевые люди опять стали сплачиваться, узнавая друг друга точно насекомые усами. Тугие-упругие менеджеры. Бизнес-тренеры – ужи на сковородках. Психологи – шуршат. Эйчарши – из тонкого фарфора.
И тут я вдруг попала в компанию, где миром правили инженеры.
Точно в прошлое провалилась: они казались мне весёлыми и жизнерадостными. Любили свою работу. Знали, видать, как сохраниться во времени: где какие пружинки, замочки, рычажки повернуть.
Впрочем, и они пришли в новый мир ненадолго. Точнее, ненадолго пришел новый мир.
С психологами сложнее – они ведь под боком, их трудно разглядеть. Тут снова требуется взгляд со стороны. Как-то раз повезло, довелось услышать:
«Приятные вы люди, только очень необычные. Как балованные дети, ничего не замечаете вокруг себя, ходите как в трансе. Всё время в каком-то затмении, задумчивости, разговорах. То толчетесь все на одном месте, а то разбегаетесь в разные стороны. Общение с новым человеком приводит вас в сильное волнение. Окна держите открытыми и при этом жалуетесь на холод».
Время от времени вспоминается мне эта «обратная связь».
А сейчас мне очень любопытно смотреть на людей учёных. Они тоже ведь – большие забавники.
Лола Кретова
Comments